В России к 2025 году сформировался собственный ответ на крипту в виде рынка цифровых финансовых активов. Закон 259‑ФЗ зафиксировал правовой режим ЦФА, а Банк России к началу года утвердил более десятка операторов, которым разрешено выпускать и обслуживать такие инструменты. На их площадках компании размещают токенизированные облигации, доли в проектах, краткосрочные займы и иные инструменты, при этом оборот измеряется уже сотнями миллиардов рублей, а оператором по сделкам выступает, в том числе, Московская биржа. Для государства это способ сохранить контроль, дать бизнесу блокчейн‑инфраструктуру и при этом не допустить свободной конкуренции с рублем.
ЦФА позиционируются как более безопасная альтернатива «дикими» криптовалютам: операции прозрачно учитываются, права инвесторов защищены российским правом, а участники проходят полный KYC. При этом регулятор и Минфин прямо говорят о ставке на токенизацию реального сектора: облигации, товарные потоки, проекты инфраструктуры и недвижимости. Такие выпуски должны упростить привлечение капитала, ускорить расчеты и снизить издержки, особенно в нишах, где традиционная инфраструктура громоздка. На практике же инвестору приходится учитывать страновые и правовые риски: ЦФА завязаны на локальное регулирование, заведомо менее ликвидны, чем глобальные криптоактивы, и во многом зависят от политической воли продолжать курс на цифровизацию вместо возвращения к более жестким ограничениям.
ЦФА позиционируются как более безопасная альтернатива «дикими» криптовалютам: операции прозрачно учитываются, права инвесторов защищены российским правом, а участники проходят полный KYC. При этом регулятор и Минфин прямо говорят о ставке на токенизацию реального сектора: облигации, товарные потоки, проекты инфраструктуры и недвижимости. Такие выпуски должны упростить привлечение капитала, ускорить расчеты и снизить издержки, особенно в нишах, где традиционная инфраструктура громоздка. На практике же инвестору приходится учитывать страновые и правовые риски: ЦФА завязаны на локальное регулирование, заведомо менее ликвидны, чем глобальные криптоактивы, и во многом зависят от политической воли продолжать курс на цифровизацию вместо возвращения к более жестким ограничениям.